В поисках духовного дома

Сей пост обязан своим началом вчерашнему семинару по философии, на котором мы всей группой перетирали восточноазиатскую философию в формате мини-конференции. Я пребывал в «сборной буддистов», в которой за неделю до этого с неимоверной жадностью выхватил себе местечко, не желая пребывать в рядах «конфуциев» и «даосистов». Собственно, речь в этом посте затронет идеологический аспект мира сего, ну и моей жизни, в частности.

Последние годы я пребывал в непонятном, таком подвешенном состоянии сознания с непонятной формой мировоззрения. В последний же год оно переросло в интенсивные поиски духовного пути, про который я мог бы сказать, что вот оно – то самое желанное, близкое, импонирующее. И я точно знал, что в мировых религиях, даже в том же буддизме, мне этого не найти. Потому что определенно найдется что-то такое, что вызовет отторжение, если не отвращение.

Формально я христианин. С восьми лет, насколько мне не изменяет память. Тогда, двенадцать лет назад, для меня это было важно. По причине того, что творилось в моей семье и в моем окружении, мне как воздух была необходима какая-то отдушина, способная привести душу в порядок, не дать вырваться накапливавшейся черни и вылиться на окружающих людей в форме агрессивных действий. Моя крестная мать, которая до крещения два года являлась моим преподавателем в музыкальной школе, была адептом христианства, то есть имела довольно глубокие познания, которыми щедро со мною делилась. Она до сих пор остается для меня образцом искренности в человеке. Под ее духовной опекой я в конце концов сумел преодолеть тот кризис, усмирить своих демонов. Я посещал воскресную церковно-приходскую школу, ходил с крестной в филармонию, не переставая заниматься в ее музыкальном кружке. Как бы там ни было, все это не позволило мне превратиться в мерзкое существо и заложило какие-то незыблемые азы мироощущения и отношения к миру же и его содержимому.

Сейчас не помню уже точно, когда именно я стал сильно умным, но как тотальное следствие на сегодняшний момент я имею полностью утраченные связи с крестной, неоконченную музыкальную школу, мировоззренческую аморфность и безверие. А еще тоску и сожаление, которые есть мои постоянные спутники и это до конца моих дней, похоже, вне зависимости от будущих действий. Так, в десять лет я ступил на путь поиска нового себя и нового ориентира, моей заветной философии. Конечно, тогда я так кардинально не мыслил, но поиск тем не менее был. Может, я и вправду искал какие-то идеалы, а может просто убегал от чего-то, боясь вернуться, боясь посмотреть в глаза крестной. Я не помню. Не помню. Не помню!.. Эти десять лет я провел в поисках нового духовного дома. Пусть в реальности-повседневности это не так эпично, насколько звучит, но все равно поиск был, и этого не отнять. На какой-то промежуток времени этим домом стало «Хоккайдо» (наверное, не очень «грамотно» сравнивать его с храмом, однако для меня «Хоккайдо» являлся чем-то бОльшим). но потом и там не заладилось (или, скорее, развеялось). Уже не ощущаю той упоительной завлекающей ауры. Осталась лишь ностальгия и «материальная конструкция». 

 

И не так давно я обнаружил какие-то намеки на то, чтобы найти, наконец, тот самый духовный путь, способный упорядочить расшатавшееся сознание и удовлетворить мои духовные потребности. Знакомство было приятным, но достаточно скоро я понял, что не такой уж это и явный, доступный путь. Дальнейшее следование по нему сулит мириады неопределенностей, загадок, и ответов я рискую никогда не получить, равно как и вовсе хоть как-то преуспеть. Однако, я нахожу его именно тем самым близким и импонирующим, по которому я, как мне представляется, частично и живу. Это есмь одно из крупнейших течений буддизма, но, в то же время, совершенная не чета ему, равно как и западным, и прочим мировым религиям и философиям. Дзен ему имя. Только смутно представляю, как много времени у меня уйдет на то, чтобы понять и осознать сущность его, но, полагаю, я продолжу над этим размышлять и однажды все-таки пойму это. И только потом можно будет начинать ему следовать. И жить им. По его «законам». Ну и, собственно, ниже я привожу скомпонованные мною выдержки из первой части книги Сюдзуки Дайсицу "Основы дзен-буддизма", которые я заготовил специально для выступления на семинаре. Кратко совсем, конечно, и обзорно, не всеохватывающе, но более-менее достаточно, а - самое главное - содержит именно то, что я ценю и к чему я стремлюсь, пожалуй, больше всего. Итак.

Прежде всего, абсолютная истина. Это есмь сам дух, свободный от всех форм, внутренних и внешних, а потому никакие слова не могут описать его, и никакое разграничение не сможет его обнаружить. Язык человека является очень плохим средством для выражения глубочайших истин, истины эти не могут быть превращены в предмет, умещающийся в узкие рамки логики. Они должны быть пережиты в бездонной глубине души, после чего они впервые станут осмысленными. Фактически же нет более ясных и более откровенных выражений, которыми когда-либо пользовались люди для выражения своих внутренних переживаний. В связи с этим личный опыт в дзэне - это все. Никакие идеи не понятны тем, у кого они не подкреплены личным опытом. дзэн самым серьезным образом настаивает на необходимости внутреннего духовного опыта. Он не придает большого значения священным сутрам или их толкованиям мудрецами и учеными. Личный опыт прямо противопоставляется авторитетам и внешнему откровению. В дзен преобладает иррациональность, необъяснимость и отсутствие обсуждений основ учения. Дзэн решительно не является системой, основанной на логическом анализе. Скорее он является антиподом логики, под которой имеется в виду дуалистический образ мышления. Дзэн не лишен, конечно, умственного элемента, то есть дзэн - это ум в целом, и в нем мы находим много вещей; но ум этот не представляет собой нечто составное, разделяющееся на множество качеств и не оставляющее за собой ничего после такого разделения. Дзэн не учит нас ничему в смысле умственного анализа, а также не предлагает никакой определенной доктрины в качестве руководства для своих последователей. В этом отношении дзэн, если можно так выразиться, произволен. Последователи дзэна могут иметь свои доктрины, но эти, доктрины носят сугубо личный, индивидуальный характер и не обязаны своим возникновением дзэну. Поэтому дзэн не имеет дела с какими-либо "священными писаниями" или догматами, а также не содержит в себе никаких символов, посредством которых раскрывалось бы его значение. В таком случае, если спросить, чему учит дзэн, то можно сказать, что он ничему не учит. Какие бы учения ни содержались в дзэне, они исходят только из умов их создателей. Мы сами себе создаем учения. Дзэн только указывает путь. Идеал дзэна состоит в том, чтобы постичь реальность, не испытывая затруднений интеллектуального, морального, ритуального и какого бы ни было другого плана.

Это не религия в популярном понимании, так как в дзэне нет бога, которому можно было бы поклоняться, нет также никаких церемониальных обрядов, ни земли обетованной для отошедших в мир иной; и, наконец, в дзэне нет также такого понятия, как душа, о благополучии которой должен заботиться кто-то посторонний, и бессмертия, которое так сильно волнует некоторых людей. Дзэн свободен от всех этих догматических и религиозных затруднений. Дзэн не имеет дела ни с утверждением, ни с отрицанием. Когда что-либо отрицается, то само отрицание уже включает в себя противоположный элемент. То же самое может быть сказано и об утверждении. В логике это неизбежно. Дзэн стремится подняться выше логики и найти высшее утверждение, не имеющее антитезы. Поэтому дзэн не отрицает Бога, не утверждает его существования, так что в дзэне нет такого Бога, к которому привыкли еврейские и христианские умы. Дзэн в равной мере не является ни религией, ни философией. Что касается тех различных изображений и статуй Будд, Бодхисаттв и других существ, которые можно встретить в храме дзэна, - это не больше, чем куски дерева, камня или металла. Их можно сравнить с прекрасными цветами в своем саду. Можно выбрать, например, камелии в полном цвету и поклоняться им, если захочется, - дзэн вполне допускает это. В таком поклонении нисколько не меньше религии, чем в поклонении статуям различных буддийских богов, а также в ритуале омовений святой водой или символического вкушения плоти и крови Христа. Все эти церемонии считаются большинством так называемых "религиозных людей" чем-то похвальным и священным, но в свете дзэн - это условности. Дзэн берет на себя смелость заявить: безупречные йоги не погружаются в нирвану, а нарушающие обет монахи не попадают в ад. Цель Дзен - посредством проникновения в истинную природу ума так повлиять на него, чтобы он стал своим собственным господином. Такое проникновение в истинную природу ума или души является основной целью дзэн-буддизма. Поэтому дзэн - это нечто большее, чем медитация или дхьяна в обычном смысле этого слова. Практика дзэна имеет целью открыть око души - и узреть основу жизни.

Дзэн - это облако, кочующее в небе. Его ничто не удерживает и не останавливает, оно движется туда, куда захочет. Никакие медитации не удержат дзэн на одном месте. Медитация - это не дзэн. Дзэн выше всяких понятий. Поэтому его трудно уловить. Дзэн поистине неуловим в отношении его внешних аспектов. Если вы думаете, что уловили его, то знайте, что это уже не дзэн. Издали он кажется легкодоступным, но как только вы подойдете к нему, вы увидите, что он отдалился от вас еще больше. Поэтому до тех пор, пока вы не уделите несколько лет тщательным поискам понимания его основных принципов, не надейтесь, что вам удастся уловить его истинную суть. Основная идея дзэна - войти в контакт с внутренними процессами нашего существа, причем сделать это самым прямым образом, не прибегая к чему-либо внешнему или неестественному. В связи с этим все, что связано с внешней стороной, в дзэне отрицается, так как единственный авторитет в нем - это наша собственная внутренняя природа. Это верно в самом прямом смысле этого слова. Даже рассудочная деятельность не может считаться чем-то конечным или абсолютным. Наоборот, она препятствует уму вступить в прямую связь с самим собой. Миссия интеллекта - служить в качестве посредника, а дзэн не имеет ничего общего с посредничеством, за исключением тех случаев, когда дело касается общения с другими людьми. По этой причине дзэн считает, что все теоретические трактаты и руководства условны и отвлечены и не содержат всей полноты истины. Дзэн стремится ухватить самую суть жизни самым решительным и непосредственным образом. Дзэн обнаруживает свое духовное родство с буддизмом, но в действительности он сам является духом всех религий и философий.